Глава представительства Франко-российской торгово-промышленной палаты, вице-президент Российской шахматной федерации (РШФ) Павел Шинский – о себе, Франции, России, бизнесе и мудрой игре.– Что сейчас происходит в Париже?
– Я был там, когда произошли теракты 13 ноября. Опасаюсь того, что страна может измениться так же, как изменился Нью-Йорк после 11 сентября.
Франция – достаточно беспечная страна, и французы упрекают, прежде всего, государство за то, что после теракта в редакции Charlie Hebdo, который «окровавил» начало этого года, не были приняты серьёзные меры по укреплению безопасности, и в результате произошла новая трагедия.
Видимо, в какой-то момент (я думаю, что этот момент уже настал) придётся распрощаться с некой душевностью, с тем, что в России называют «бонвиванством», и взяться всерьёз и надолго за борьбу против общего врага. Единственный положительный момент – это то, что накал европейско-российских отношений немножко спал, и позиция российских властей, Президента России в частности, была признана единственной если не легитимной, то хотя бы хладнокровной и разумной. Враг, корень зла – это не борьба за престол в Сирии, а ИГИЛ.
– Что вас связывает с Францией? Расскажите, пожалуйста, немного о себе.
– Я родился в Москве, но «по семейным обстоятельствам» в 5 лет оказался во Франции и там вырос совершенно французским ребёнком. Мне посчастливилось застать в начальной школе учителей старой закалки, которые писали на доске мелом каллиграфическими буквами и учили словам не только «Марсельезы», но и замечательной «Песне партизан», которая являлась негласным гимном Франции после Второй мировой войны. Всё свое детство дважды в год, 8 мая в День победы во Второй мировой войне и 11 ноября в День победы в Первой мировой войне, у памятника усопшим мы всем классом стояли и пели эти песни.
Поэтому, когда мне задают вопрос: «Как вы относитесь к Франции?», я понимаю, что она очень сильно изменилась с тех пор, как 20 лет спустя я вернулся в Россию. Ровно 20 лет я прожил во Франции, а 21 год уже живу в России. Мне кажется, что Франция держится на очень прочных, испытанных фундаментах – идеологических, административных, – и этого не хватает современной России. Это скрепляет народ и делает общество работоспособным. В этом смысле я оптимистичен, потому что даже несмотря на такие потрясения, как немецкая оккупация, Франция сохранила не только своё лицо, свою идентичность, но и некое очарование и лёгкость бытия.
Наверное, я не чувствую себя ни французом, ни россиянином, а просто европейцем, и свято верю в то, что Европа состоит в очень близком диалоге с Россией и Азией, и что Франция открыта всем морям и является успешным примером смешения культур.
– Учились в Сорбонне?
– Да, совершенно верно.
– Работать начали во Франции?
– Нет, я окончил исторический факультет Сорбонны, а по специальности я всё-таки занимался русской, советской историей, и мне посчастливилось попасть в Москву тогда, когда был только-только рассекречен сталинский архив – Российский государственный архив социально-политической истории на Большой Дмитровке. Какое-то время я работал в сталинском архиве, жил на разных его дачах и на Юге, и в Кунцево.
– И какая дача самая хорошая?
– Единственная дача, которая была отдана коммерсантам. Она находится на границе с Абхазией, в «Зелёной роще». Обычно после Сочинского форума делегаты любят её навещать и лакомиться любимыми грузинскими блюдами Сталина. Остальные дачи являются военными или государственными объектами, и они не в том состоянии, в котором хотелось бы, чтоб они находились.
Интереснее всего было читать книги сталинской библиотеки. Например, я читал «Братья Карамазовы» с его пометками на полях, с подчеркнутыми строчками. Можете себе представить, что это такое: войти в сознание Фёдора Михайловича через читку Иосифа Виссарионовича!
В то время я также преподавал во французском университетском колледже при МГУ, в основном это были методологические курсы для ребят из истфака, 5 курса или первого года аспирантуры.
Я писал книжки, занимался советским террором 1937г. «Мемориал» меня проинструктировал и научил, как использовать своё право наследника репрессированного для того, чтобы получить доступ к его архивам в Центральном архиве ФСБ России.
Но через какое-то время я понял, что не хотел бы провести всю жизнь среди исследователей террора, ГУЛАГа, концлагерей и расстрельных полигонов, и тогда встретил на своем пути веселых французов, которые хотели превратить франко-французский «междусобойчик» в весомую франко-российскую организацию. Мы взялись всерьёз и надолго за торгово-промышленную палату, и если поначалу у нас было четыре сотрудника на полной ставке и один стажёр, то сейчас у нас порядка 70 человек, есть Исследовательский центр, который ежегодно публикует огромное количество материалов по России, организует конференции.
Также мы сумели найти таких надёжных партнёров, как РШФ, Благотворительный фонд Елены и Геннадия Тимченко, Лувр, музей д’Орсе… И мы верим, что именно работая сообща, мы сможем достичь максимального эффекта, потому что шахматы как усилитель вкуса очень хорошо украшают творческие мероприятия, выставки. Конечно, у шахмат как спорта есть своя аудитория, но если их вписать в более обширную концепцию, то они способны завоевать очень широкие массы. Собственно, Мемориал Алёхина 2013г. нас в этом убедил.
Я очень благодарен Андрею Васильевичу Филатову за то, что он предложил мне войти в руководство РШФ в качестве вице-президента. Хотя мой игровой уровень, конечно, оставляет желать лучшего, но я понимаю, что шахматы – это не только спорт, но и, как эсперанто, являются универсальным языком, который очень эффективно работает тогда, когда государства и их граждане не очень склонны общаться друг с другом.
– Каков же ваш шахматный уровень?
– Как у 85-90% людей (я читал статистику), которые обучены отцами, а остальные – дедушками. Я себя помню разучивающим дебют четырёх коней по партии Наполеона, но проблема в том, что императору подыгрывала его соперница. В какой-то момент я понял, что шахматы – это не просто хобби, а дисциплина. Если бы было достаточно времени, мой рейтинг Эло подрос бы гораздо быстрее. Сейчас я ежедневно, в том числе благодаря таким людям, как Владимир Барский и Георгий Нагибин, уделяю время шахматам, и считаю это не тяжким занятием, а спортом для головы. Не буду здесь оригинальным, но шахматы – это хорошее дополнение к фитнес-залу!
